Акция «Возвращение имен» проходит 29 октября уже 15 лет. Она начиналась в Москве у Соловецкого камня на Лубянке, постепенно распространяясь по разным городам России и мира. В этот день тысячи людей выстраиваются в очередь и, сменяя друг друга, читают вслух имена расстрелянных советской властью.
Во все годы акции «Возвращение имен» в ней принимали участие разные люди.
Приходят те, для кого советские репрессии — прежде всего личная трагедия, те, кому важны солидарность и совместные гражданские действия, которые дают надежду и силу, те, кто чувствует, что государственные преступления прошлого и настоящего связаны. Формат акции сохранился таким же, каким он был 15 лет назад, при этом драматически меняется сама наша жизнь.
На наших глазах в разных постсоветских странах разворачиваются трагедии, которые имеют прямое отношение к тому, что современное российское государство унаследовало механизмы террора и преследования, применявшиеся в СССР, а общество пока не научилось вовремя их распознавать и успешно им сопротивляться.
Здесь можно увидеть, каким было «Возвращение имен» в прошлые годы — архивы сейчас на стадии обработки. Фото и видео за 2023 год тоже появятся в этом разделе после проведения акции. Трансляция акции «Возвращения имен» в 2023 можно посмотреть на нашем Фото и видео за 2023 год тоже появятся в этом разделе после проведения акции. Трансляцию акции «Возвращения имен» в 2023 можно посмотреть на нашем YouTube-канале.
Фотогалерея
Контекст
«Контекст» — часть эфира «Возвращения имен», проходящего каждый год 29 октября на YouTube канале Мемориала. Мы говорим о советских репрессиях, объясняем, что представляет собой акция «Возвращение имен» и распаковываем ее смыслы.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.
Видеогалерея
Роман Подкур и Елена Жемкова о том, кого из репрессированных не реабилитируют в России, но одновременно восстанавливают в правах в Украине; кто должен заниматься реабилитацией (государство vs историки и правозащитники?) и какое отношение это имеет к военным преступлениям сегодня?
Историки Томас Снегон и Мацей Вырва расскажут о советском терроре в социалистическом блоке и памяти о нем сегодня. Чехия и Польша — жертвы экспортированного советского коммунизма или соучастники репрессий против своих граждан? Почему в Чехии и Польше скептически относятся к западноевропейским симпатиям к коммунизму? И какие проблемы есть у современных демократий?
Правозащитник Сергей Давидис и историк Мануэла Путц о том, как составляются списки политзаключенных и могут ли попасть в них те, кто себя таковыми не считают; об истории современной России как череде репрессий и, наконец, о сопротивлении как неотъемлемой черте образа советского политзаключенного.